Ирина Ровер — об искусстве на стенах, компромиссах и арт-нацизме

Фото: РБК Ростов / Виктория Некрасова

— За счет чего проходит финансирование проекта?

— Арт-менеджер галереи «Ростов» Мария Лаэда получила грант в размере 1,2 млн рублей от Росмолодежи. Помимо этих средств, есть помощь спонсоров, в число которых входят народный маркетплейс «Али Экспресс», ростовский торговый центр «Мегамаг», отель «Меркур», который селит наших художников, производитель краски «Артон», который выделил нам материалы.

— Суммы, которую вы получили в качестве гранта, достаточно для проведения полноценного арт-фестиваля?

— Конечно, нет. Этих денег все же маловато. Современному Ростову нужен фестиваль, который гораздо шире понятия «нарисовали и разошлись». Нужно озаботиться фотоотчетами, ведением соцсетей, работой видеографов, нужно привезти художников, обеспечить им проживание и питание. Например, подобный фестиваль, который проходит в Нижнем Новгороде, обходится в 3,5 млн рублей. За эти деньги уже можно показывать совсем другой уровень, украшать город.

— В том случае, когда участники фестиваля работают непосредственно на стенах домов в городе, наверняка необходимо согласование с властями. Как это организовано в Ростове?

— Согласование, конечно, нужно, но в Ростове до сих пор нет доступной художнику схемы легального нанесения рисунков на стены. Чаще всего есть какое-то условное согласие, которое получает художник, если он хочет расписать какую-то стену. Любопытно узнать, на основании каких документов, например, разрисованы стены на ул. Пушкинской или здание Ростовской консерватории.

В рамках конференции мы хотим поднять вопрос о документальной стороне работы уличных художников. Необходимо выяснить, какой пакет документов и кому они должны подавать, чтобы иметь законное право работать на стене дома.

— Галерея «Ростов» не первый раз работает с уличными художниками. Почему вы решили освещать это направление современного искусства?

— Мне кажется, что уличное искусство — это самое современное из аналогового искусства, что сейчас есть. Оно занимается буквальной фиксацией действительности, ловит то, что мы чувствуем здесь и сейчас. Пандемия показала нам, насколько ограничены физические площадки, условные галереи. Они нас уже сдерживают. Искусство может быть и на заборах, и на стенах. По сути, весь мир может быть площадкой уличного искусства.

— Если говорить о финансовой составляющей работы галереи «Ростов», на чем она основана?

— Основной источник финансирования работы галереи — это сеть «Галерея времени» и ее собственник Сергей Гайдук. На нем выдача зарплаты сотрудникам и оплата счетов за коммунальные услуги. В общей сложности выходит около 100 тыс. рублей в месяц. Помещение, в котором мы находимся, принадлежит «Галерее времени». По предварительным подсчетам, оно могло бы приносить компании около 200 тыс. рублей в месяц в случае сдачи в аренду.

При этом я постоянно думаю о том, где взять деньги на новые проекты. Нам всегда нужны гранты, спонсоры. Их средства идут не на условную оплату электроэнергии, а именно на создание проектов.

— Сколько стоит провести одну выставку в галерее?

— Одна выставка местного художника, у которого есть готовые оформленные работы, обходится в 10-15 тыс. рублей. Средства идут на мелкие ремонтные работы, развес произведений, оплату технического персонала, полиграфию. Расходы тоже берет на себя галерея «Ростов». Мы не берем деньги с художников.

Фото: Художественная галерея "Ростов"

Фото: Художественная галерея "Ростов"

Фото: Художественная галерея "Ростов"

Фото: Художественная галерея "Ростов"

Фото: Художественная галерея "Ростов"

Фото: Художественная галерея "Ростов"

Фото: Художественная галерея "Ростов"

Фото: Художественная галерея "Ростов"

Фото: Художественная галерея "Ростов"

— В этом случае наверняка возникает вопрос отбора авторов, которые выставляются в галерее. Как это происходит?

— Попасть в галерею «Ростов» художники могут двумя способами. В первом случае мы сами следим за автором, его работой. Если он нам нравится, если мы видим потенциал, мы просим его выставиться у нас. Во втором случае сам художник присылает свое портфолио на нашу электронную почту, мы смотрим, интересно ли это.

— Грантовая система — это зачастую получение денег от государства. Вы готовы к тому, что вам придется идти на какие-то компромиссные условия, не затрагивать резонансные темы?

— Всегда есть риск, что тот, кто дает деньги, будет ставить условия. Для того, чтобы не создавать каких-то провокационных ситуаций, мы не работаем с религиозными, политическими и сексуальными темами. У меня нет на это моральных и внутренних возможностей. Я не хочу затрагивать эти темы. Более того, полно людей, которые хотят заниматься организацией мероприятий подобной направленности и делают это.

— Если бы в галерею пришел спонсор, который бы принес большую сумму денег, смогли бы вы ради этого поступиться принципами?

— Если деньги будут предлагать за то, что не совпадает с моей позицией, совершенно точно нет. Условно, для меня Ростов — не город про раков и казаков. Даже за деньги я не смогу хорошо организовать подобную выставку. Будет полный провал. Это будет неправильно по отношению к чужим деньгам.

— По вашим ощущениям, насколько сейчас велик интерес к современному искусству в Ростове?

— Конечно, он есть. Мы все понимаем, что современное искусство — это фиксация действительности. Его можно отрицать, его можно не понимать, но оно существует, не считаясь с нашим мнением и нашими взглядами.

Говоря о галерее «Ростов», я не хочу ограничиваться только современным искусством. Я считаю, нельзя говорить, что современное искусство это хорошо, а классический реализм это плохо. Это как заниматься арт-нацизмом, быть эдаким гитлером от искусства. Нельзя говорить, что с чем-то ты работаешь, а с чем-то — нет. Что в этом случае делать с теми, кто хочет видеть классику? Мы их вычеркиваем?

Я люблю делать выставки классических пейзажей донского края. Стараюсь делать их в галерее «Ростов» раз в год. В наш город приезжают туристы, которые хотят видеть донской край. Более того, ростовчане тоже хотят видеть не один совриск. Это даже можно воспринимать как часть патриотизма. С чем я точно не очень люблю работать, это с фотовыставками. Сейчас это сложно, потому что каждый первый у нас мамкин фотограф.

В целом можно сказать, что в Ростове есть спрос на искусство. К нам идут как любители, так и случайные люди. У нас есть много постоянных гостей, например, молодой мужчина, который на каждую выставку приходит несколько раз, и каждый раз — с разными девушками. За три года многие наши гости стали нашими друзьями и некоторые, благодаря галерее, стали коллекционерами.

— Были ли у вас провальные выставки?

— Такие выставки были. Чаще всего это происходит в том случае, когда мы не совпадаем с художником. Несовпадения могут быть, например, по развесу или по подбору материала. Однажды мы договорились выставить определенное количество работ, а художник привез больше, настоял на том, что выставить нужно их все, и зал превратился в какофонию цвета. Мне было очень стыдно перед собой и нашими гостям.

— Авторы, которые выставляются в галерее «Ростов», наверняка заинтересованы в том, чтобы продавать свои работы. Насколько ростовчане готовы их покупать?

— У нас на выставках покупают очень мало работ. Если кто-то хочет приобрести картину, чаще мы направляем его сразу к художнику. Вообще Ростов — это, к сожалению, город не про арт-рынок, тут этого нет. Все же у нас принято больше ходить в бары и рестораны, чем покупать искусство.

— На ваш взгляд, с чем это связано?

— Нет моды на покупку произведений искусства, нет традиции. Я думаю, что чем больше будет выставочных залов, фестивалей, музеев, тем выше будет интерес к искусству. Их точно должно быть не меньше, чем баров.Сейчас очень популярна мысль о том, что Ростов — это город про еду. Но если мы город исключительно про еду, это значит, что мы аграрное общество в первобытно-общинном строе. Если мы хотим быть привлекательны для туристов, нужно стать городом про искусство. Тогда администрации не нужно будет платить блогерам, чтобы они приезжали в Ростов и писали о нем. «Хлеб и зрелища» это двигатель туризма. Нужно давать инфоповоды, и люди поедут сами.