Юрий Осипенко — из СИЗО: «Цвет травы и моря могу увидеть только во сне»

Фото: Novocherkassk.net

Юрий Осипенко — новочеркасский предприниматель, который одним из первых в России организовал производство и эксплуатацию мощных светодиодных светильников под брендом «Церс». В 2010 году он подписал договор о сотрудничестве с госкорпорацией «Роснано».

В июне 2010 года Осипенко был арестован по подозрению в участии в деятельности кредитного кооператива «Инвестор-98», который признали финансовой пирамидой. В общей сложности новочеркасский предприниматель  на стадии предварительного следствия провел в СИЗО более 7 лет — больше, чем кто-либо в России. За это время его бизнес перешел под контроль бывших коллег.

В сентябре 2016 года Новочеркасский городской суд признал Юрия Осипенко виновным и приговорил к 9 годам лишения свободы и штрафу в размере 1 млн рублей. В настоящее время бизнесмен пытается обжаловать приговор в Ростовском областном суде.

Свое первое за 7 лет в СИЗО интервью Юрий Осипенко *дал РБК Юг. 

Как проходят ваши дни сейчас?

— Знаете, описывать дни в СИЗО в моем случае, наверное, бессмысленно. Все они подобны друг другу — и таким же дням других арестантов. В этом смысле в моем опыте не слишком много особенного, если не считать 2685 дней, проведенных в этих условиях (на момент подготовки материала). В этом смысле мой опыт, наверное, можно считать в достаточной степени уникальным.

Существует даже специальная теория о том, что человек, который провел в крытой тюрьме более 6–7 лет, испытывает такое психическое напряжение, что его психика начинает необратимо изменяться. Впервые я услышал об этом от одного из следователей во время ознакомления с материалами уголовного дела в 2011 году. В тот момент я не очень серьезно к этому отнесся, потому что считал себя достаточно высокоорганизованной личностью. Потом я еще довольно долго в это не верил, около 5–6 лет.

Но на рубеже 6–7 лет заключения я с изумлением обнаруживал возрастающие внутри самого себя переживания и давление. Теперь я могу подтвердить существование такой проблемы, которая оказалась, пожалуй, самым серьезным испытанием из всех, которые пришлось преодолевать на этом пути.

Место заключения похоже на реальный мир? Или это совершенно другое пространство со своими законами и правилами?

— И да, и нет. Да — хотя место заключения и напоминает каверну во времени и пространстве, здесь все же появляются люди из внешнего мира, которые приносят на себе «запах» нормальной жизни, где есть дом, семья, мечты.
Нет — потому что здесь, образно говоря, есть два цвета: серый и черный. Живые цвета (например, зеленый цвет травы и синий цвет моря) можно увидеть только во сне.

Что является для вас самым сложным в СИЗО?

— Обычно люди думают о том, как провести время, а те, кто стремится созидать, хотят время использовать. Здесь время теряешь, понимая, что это самый ценный и не восполняемый ресурс. Это и является и самым сложным, тяжелым и неудобным.

Как вы думаете, почему вся эта история с уголовным преследованием произошла именно с вами?

— Совпадение интересов «нечистоплотных», беспринципных людей, мои собственные неосторожность и некоторая наивность, как это ни странно.

Причиной стала попытка руководителей доведенного до банкротства кооператива «Инвестор-98» избежать уголовной ответственности путем оговора непричастных лиц. Следствием — «операция по перехвату» моего бизнеса, к чему подключились некоторые мои недобросовестные партнеры, как внешние, так и внутренние. 

Думали ли вы о том, что в случившемся есть ваша вина? Может быть, вы были слишком неосторожны?

— В чем была моя неосторожность? В неоправданном доверии и попытке ориентировать в т.ч. и этих людей на не свойственные им идеалы, заложенные в меня самого с детства, среди которых например «сам погибай, а товарища выручай», отрицание любой формы предательства, приоритет нравственных ценностей над материальными.

Фактически люди, сопровождавшие мое уголовное преследование, выступили в роли гаранта безопасности для захвата как активов моих предприятий, так и активов кооператива «Инвестор -98». Вероятнее всего, после вступления в «законную» силу приговора никак не оцененное имущество кооператива будет продано за бесценок «нужным» людям с последующей перепродажей уже за реальную цену и присвоением разницы. Скорее всего, этим займутся те же лица, что сопровождали мое уголовное преследование.

При этом будущий кассовый разрыв необходимо на кого-то «повесить». Поэтому деньги, истраченные кооперативом на приобретение 53-х реально существующих объектов недвижимости, одновременно числятся как похищенные, что попросту невозможно. Невозможно добросовестно потратить деньги и похитить их неизвестным способом. Поэтому и был создан миф о хищении несуществующих или уже истраченных денежных средств.

На ваш взгляд, остается ли шанс на обжалование приговора?

— Полагаю, что в сложившейся ситуации шансов на справедливый пересмотр приговора Новочеркасского городского суда в Ростовской области нет.

В частности, судья Стешенко, председательствовавший в процессе в Новочеркасском городском суде, еще на стадии судебного следствия неоднократно давал понять, что все его действия по делу согласовываются с вышестоящим судом. Это, безусловно, не было включено им в протокол судебного заседания, но осталось в аудиозаписях защитников. Поэтому могу констатировать, что, несмотря на заявления о независимости судей, в настоящем деле данное правило не работает.

Планируете ли вы в будущем подавать жалобы в связи с нарушениями в ходе судебных заседаний, о которых заявляли ваши защитники?

— В случае с моим делом ожидать справедливости не приходится. Поэтому после обвинительного приговора, который, я уверен, утвердит Ростовский областной суд, я буду попросту вынужден, обратиться в т.ч. и в ЕСПЧ. Тем более, такой опыт у нас имеется — Европейский суд по правам человека уже подтвердил необоснованную длительность моего содержания под стражей, с чем согласилось Министерство юстиции РФ, предложив компенсацию.

Однако — и это очень важно для меня — я борюсь не за компенсацию, а за восстановление законности и справедливости в моем деле. Кроме того, по моему мнению, такая практика объективно приводит к уменьшению случаев правового нигилизма и злоупотреблений. Это, в свою очередь, улучшает правовой климат в нашей стране, принося пользу обществу.

Как вы считаете, ваша борьба может стать примером для других предпринимателей?

— Независимо от развития событий, лучшими экспертами и учеными-правоведами России и Европы будет сделан подробный, публичный анализ моего дела, его буквально разберут его на «запчасти». Безусловно, все будет предано гласности.

Если же подходить глобально, то полученный опыт борьбы за восстановление законности и справедливости полагаю возможным сделать доступным всем людям, попавшим в подобную ситуацию. Во время визита Уполномоченного по правам предпринимателей Бориса Титова, я рассказал ему о проекте, который позволил бы защититься предпринимателям и другим людям от правового произвола. Насколько я понял, Бориса Титова проект заинтересовал, так что он даже попросил представить ему концепцию для более подробного изучения.

Известно, что после потери компании у вас остался бренд «Церс», под которым действует фирма, принадлежащая вашей сестре. Чем сейчас занимается компания? Вы продолжаете работать над проектами?

— Бренд «Церс» — это семейная ценность, поэтому ни при каких обстоятельствах он не мог попасть к рейдерам. Хотя они, безусловно, этого добивались. Сейчас под этим брендом работают две новые компании, поскольку бизнес после рейдерской атаки пришлось воссоздавать не просто «с нуля», а выбираться из отрицательной зоны. Компании занимаются производством промышленной светотехники на светодиодных кластерах, ориентируясь на верхний и средний ценовой сегменты, а также дизайном и инжинирингом.

Я продолжаю работать над некоторыми проектами, находясь в СИЗО. Например, я спроектировал проект освещения Олимпийской чаши в Сочи. Когда мои защитники сообщили мне о возможности разработать такой проект, я очень обрадовался. Я был и остаюсь патриотом свой страны, для меня очень важно участвовать в ее возвышении.

Рисовать эскиз проекта пришлось достаточно долго, ручками разного цвета, поскольку никакие иные средства в СИЗО недоступны. А вот идея сформировалась достаточно быстро, фактически за одну ночь, после чего я подготовил эскизы и передал в компанию сестры через защитников. Потом по этим эскизам специалистами компании было проведено 3D-моделирование, проект был утвержден заказчиком и воплощен в реальность, что все и увидели во время Олимпиады.

Периодически я также отправляю через защитников своим близким то, что называю «записками будущему». Что-то из этого находит свою реализацию сейчас, что-то откладывается. Конечно, большая часть моих идей устремлена в будущее, поскольку мне неизвестно, когда я смогу оказаться в реальной жизни. Приходится делать такие «закладки самому себе». Например, это системы освещения, основанные на лазерах, масштабные проекты технологического бизнеса с уникальной бизнес-моделью нового поколения. У меня есть любимый проект, который называется «дом как машина для жилья», но это уже другая большая история, к которой я вернусь, когда вернусь.

Есть ли у вас полноценная возможность работать в СИЗО?

— Полноценной возможности работать в привычном понимании в СИЗО нет и быть не может. Вся моя работа основывается на ограниченных материалах по интересующим темам, изредка попадающих ко мне в распечатанном виде, накопленных до ареста знаниях и размышлениях.

Если бы вас не арестовали, какой компания «Церс» была бы сейчас?

— Уверен, что это была бы классическая «компания-газель» среднего по мировым меркам размера, но обладающая великолепной бизнес-культурой и отличными технологиями, встроенная в систему международной производственной и научной кооперации.

Если не говорить о широких планах входа в смежные сферы деятельности, а сосредоточиться только на светотехнике, полагаю, что в этой области мы стали бы компанией, по масштабам, философии и качеству, соответствующей компании Porsche. По меркам автомобильной индустрии она считается небольшим производителем, но является одним из безусловных технологических лидеров.

Конкуренты выиграли от получения контроля над вашей компании? Стали ли они, на ваш взгляд, успешными на рынке?

— Прежде всего, я хотел бы правильно расставить акценты, поскольку не считаю рейдеров конкурентами. Мы из разных миров. Я созидаю и этим живу, они живут тем, что разрушают. Либо захватив, используют, выжимая все соки из имеющихся идей и не генерируя ничего нового.

Выиграли ли они от захвата моей компании? Как посмотреть... Если рассматривать сугубо цинично, с точки зрения инвестиций в мое уголовное преследование, они получили сверхприбыль.

Стали ли они конкурентными в этой отрасли? Сомневаюсь. Насколько мне известно, удельный вес их компании, образованной из моего бизнеса, на рынке, мягко говоря, невелик, несмотря на то, что им досталось все готовое. Стали ли они успешными? С точки зрения текущего заработка каких-то денег — наверное. Но весьма маловероятно, что они хоть когда-нибудь окажутся среди лидеров в данной отрасли.

Стоило ли это того? Пожалуй, этот вопрос стоит рассматривать не в контексте ведения бизнеса, а в контексте получения материальных благ конкретными людьми. В результате моего ареста они реализовали понятные им мечты в виде новой недвижимости, машин, бизнеса и активов.

В этом мы с ними разные, поскольку я мечтал о сильной компании мирового класса, созидающей будущее, совершающей открытия, благополучие которой строится на сотрудничестве внутри великолепной команды единомышленников. В этом смысле то, что они сделали, того не стоило. Но у нас разные точки зрения. Кроме того, обман и основанный на этом захват относительно небольших ценностей закрыл для них перспективу. Думаю, что этим они достигли своего максимума.

После всего, что с вами случилось, считаете ли вы предпринимательство в России опасным делом?

— Опасным я бы назвал не само предпринимательство, которое по природе своей содержит в себе риск. Опасной является парадигма, при которой любой риск в случае его воплощения признается умышленным и ведет к регулированию предпринимательской деятельности при помощи уголовных инструментов. Это противоестественно и исключает из предпринимательской деятельности саму способность к риску и к открытиям.

Кроме того, опасным для предпринимательства является условие, при котором предпринимательство рассматривается как кормовая база людьми, воля к мощи которых направлена на удовлетворение своих потребностей через разрушение.

*письменное интервью Юрия Осипенко находится в расположении редакции