Принудительный отказ: как признали непригодными дома погорельцев Ростова

Фото: meduza.io

21 октября — спустя два месяца после пожара в центре Ростова — директор департамента ЖКХ и энергетики города Анна Нор-Аревян на встрече с погорельцами рассказала об итогах работы межведомственной комиссии по оценке жилых помещений. По ее словам, комиссия из представителей государственной жилищной инспекции, администраций районов, БТИ и других ведомств, с 25 августа по 13 сентября обследовала 250 жилых построек по 109 адресам.

«Непригодными для проживания были признаны 163 объекта жилых строений по 75 адресам, решение о проведении ремонтно-восстановительных работ принято в отношении 23 домов. Результат работы мы отправили заявителям и в государственную жилищную инспекцию. Работа комиссии окончена», — сообщила Нор-Аревян.

Решение комиссии для многих пострадавших оказалось сюрпризом — погорельцы либо не получили заключение по своему домовладению, либо не видели объективных причин считать его непригодным.

По словам самих погорельцев, даже тех, чьи постройки пострадали несущественно, сотрудники администрации под разными предлогами убеждали подписать заявление с просьбой признать домовладения непригодными для проживания.

Добровольно-принудительно

Нарина Рашутина узнала, что ее дом по ул. Красных Зорь признан непригодным для проживания, спустя два месяца после пожара. К тому времени она вместе с мужем и тремя детьми уже успела вернуться в отремонтированный дом. По ее словам, во время пожара 21 августа огонь перешел на их строение с соседнего — сгорела крыша и часть жилища внутри.

«После пожара представители прокуратуры и архитектуры сказали нам, что, скорее всего, дом признают ограниченно пригодным для проживания. Поэтому два месяца мы жили у сестры. Параллельно сделали ремонт: отремонтировали крышу, наклеили обои, поставили мебель — и переехали обратно. А потом от соседей узнали, что дом признан непригодным. Нас не вызывали на заседание комиссии, мы не видели официального заключения», — рассказала Нарина.

По мнению женщины, объективных причин признавать ее дом непригодным для проживания нет — конструкция не повреждена, никакой опасности для жизни строение не представляет. 

Дом Нарины Рашутиной (справа) 

(Фото: Александра Соколова )

«После пожара, когда мы оформляли все необходимые для компенсаций документы, нам предложили подписать заявление с просьбой признать наш дом непригодным для проживания как полностью утраченный при пожаре. Но причин подписывать это заявление не было, поэтому я отказалась», — говорит Нарина.

Другая пострадавшая, Елена Ковалева (фамилия изменена — прим. ред.), такое заявление подписала.

«После пожара у меня остались стены дома, т.е. его можно было бы восстановить. Но в начале сентября сотрудники департамента ЖКХ дали мне заявление, в котором было сказано, что дом полностью утрачен при пожаре, и я прошу признать его непригодным. Заявление я подписала только после того, как в текст добавили, что у меня остались стены», — рассказала она.

В своем выступлении 21 октября Анна Нор-Аревян сообщила, что межведомственная комиссия строила свою работу по обследованию пострадавших жилых помещений на практических рекомендациях МЧС России и на постановлении правительства №47, в котором прописан порядок действий по признанию жилого помещения непригодным для проживания.

Документ, упомянутый директором департамента ЖКХ Ростова, применяется в том случае, когда заявитель добровольно хочет добиться реконструкции или сноса своего дома. Как заявили большинство собеседников РБК Юг, они бы хотели иметь возможность отремонтировать свои дома, а не сносить их.

На сайте госуслуг опубликован шаблон заявления о признании жилого помещения непригодным для проживания. Текст этого заявления существенно отличается от документа, который давали подписывать погорельцам сразу после пожара.​

Согласно тексту федерального постановления №47, собственник жилого помещения привлекается к работе в комиссии с правом совещательного голоса и подлежит уведомлению о времени и месте заседания комиссии. Однако только 5 из 20 опрошенных погорельцев подтвердили, что присутствовали при обследовании комиссией их домов. Некоторые пострадавшие сообщили, что чиновники не заходили вглубь их участков.

«Многие люди говорят, что их целые дома признали непригодными для проживания, а у нас совершенно обратная ситуация. Комиссия не заходила во двор, просто посмотрели, что стоят стены и написали —  дом пострадал частично. Но на самом деле коридор в доме был обит железными листами — внутри все выгорело, постройка в аварийном состоянии, а снаружи кажется, что целое», — поделилась Елена Овчарова (фамилия изменена — прим. ред.).

Некоторые из погорельцев уверены, что комиссия вообще не инспектировала их дома. На встрече с представителями городской администрации одна из пострадавших Ирина Извекова задала вопрос директору департамента ЖКХ и энергетики Анне Нор-Аревян, был ли обследован ее дом.

«Как комиссия могла пройти на участок с двухметровым забором, который был заперт на ключ? Вы пишете, что в доме глинобитные стены, а у меня полтора этажа кирпича. Вы пишете, что между стенами нет прокладки — это не так. Я просила вас сообщить, какими инструментами была сделана экспертиза, вы мне ничего не ответили. Комиссия не была там. Давайте поедем к моему дому после собрания, проведем обследование еще раз», — заявила женщина.

Как позже рассказала РБК Юг Ирина Извекова, решение о непригодности дома для проживания комиссия оставила без изменения.

«Если не подпишете, ничего не получите»

Несколько пострадавших подтвердили, что заявление с просьбой признать дом непригодным для проживания их просили подписать в департаменте ЖКХ и энергетики на ул. Социалистической 77. Зачастую пострадавших вызывали целыми группами.

«Нас свели как стадо баранов. Сказали, если мы не подпишем заявление, дальше наше дело рассматриваться не будет. Будто нас вообще не признают пострадавшими. И люди верили. В таком сумбуре и ажиотаже, в таком состоянии они все подписывали», — говорит Татьяна, чей дом сгорел по ул. Седова. Заявление женщина подписала.

Как рассказали погорельцы, заявление о признании дома непригодным было только в одном экземпляре — готовый текст, под которым нужно было поставить подпись. Копии заявителям не давали. Несмотря на это, у Елены Овчаровой  остался черновик текста.

«В первый раз я ничего не подписывала. Но потом, когда мы пришли оформлять документы в департамент ЖКХ, с нами общались в жесткой форме — и подписать заставили. Причем, в документе можно было подчеркнуть нужное (собственник помещения вправе заявить о необходимости сноса или реконструкции пострадавшего помещения, — прим.ред. ). Но сотрудница департамента стояла над нами и ничего подчеркнуть не дала. Нам сказали, что этот пакет документов нужен для получения сертификатов на новое жилье. Я подписала, а мой муж категорически отказался это делать», — рассказал она.

Елена, которая проживала в доме по пер. Чувашский, сообщила, что подписала заявление о непригодности жилья, так как была уверена, что не получит обязательные выплаты.

«Нас убедили, что заявление нужно для получения 100 тыс. руб. компенсации (обязательная компенсация за полностью утраченное имущество пострадавшего — прим. ред.). Поставили условие — если не подпишете, то ничего не получите», — сказала женщина.

Из 20 погорельцев, опрошенных РБК Юг, 8 человек сообщили, что им предлагали или убеждали подписать заявление с просьбой признать дом непригодным для проживания. Еще четверо не смогли подтвердить этот факт, так как не помнят, что происходило после пожара и какие документы они подписывали.

Обязательная уборка территории

По словам погорельцев, наравне с заявлением о признании дома непригодным для проживания, пострадавшим предлагали подписать просьбу о расчистке территории участка и вывозе мусора. 

Как и в случае с заявлением на непригодность, людей убеждали подписать документы о вывозе мусора под разными предлогами.

«Заявление с просьбой к администрации города расчистить участок от мусора преподносилось под таким соусом, будто если вы не подпишете, вам придется его убирать за свой счет. А если не уберете, то будет штраф», — рассказала Надежда Воробьева (фамилия изменена — прим. ред.).

Другой пострадавшей Татьяне Диденко в департаменте ЖКХ сообщили, что стоимость работ по вывозу мусора вычтут из ее компенсаций.

​«Я еще удивилась: почему из моих денег будут что-то вычитать, если этим займется администрация? Одна из сотрудниц ответила, что если бы она принимала решение, вообще не дала бы никому никаких компенсаций», — вспоминает женщина.

Трое из двадцати опрошенных погорельцев сообщили, что заявление на вывоз мусора подписали, но потом забрали его. Некоторые пострадавшие уточнили, что боялись потерять уцелевшие на участке постройки или не хотели, чтобы в ходе расчистки были уничтожены важные улики.

«На третий день после пожара нас просили подписать документы по поводу вывоза мусора, чтобы администрация расчистила территорию. Людей запугивали тем, что если не подпишут, будут делать за свой счет. Причем это будет стоить около 50 тыс. руб. Но я ничего не подписывала, потому что не хотела ничего потерять», — сказала Елена Овчарова.

На встрече с погорельцами 21 октября глава администрации города Виталий Кушнарев заявил, что земельные участки тех погорельцев, чьи дома признаны непригодными для проживания, в будущем будут изыматься для муниципальных нужд путем выкупа по рыночной стоимости. Разрешительные документы на восстановление домов администрация города выдавать погорельцам не будет. 

В случае, если собственника земли не устроит предложенная муниципалитетом стоимость выкупа, он сможет обратиться в суд для урегулирования спора. Конкретные сроки реализации изъятия земли названы не были. По словам Кушнарева, на решение земельных вопросов может уйти не меньше года.