Станислав Белковский: «В Ростовской области есть запрос на вольность»

Фото: polit.ru

— На ваш взгляд, отличается ли чем-то электорат, с которым работают политики, на Юге России от остальной территории нашей страны?

— Региональные различия по России сильны. Юг России всегда был ближе к Украине по менталитету. Например, в Ростовской области есть большой запрос даже не на свободу, а на вольность. Поэтому любой оппозиционный кандидат здесь может преуспеть при грамотной работе.

— Что для этого необходимо?

— Главное — продемонстрировать внятную альтернативу, показать, чем ты отличаешься от власти. Многим политикам кажется, что взяв путинские лозунги и чуть-чуть их перелицевав, можно откусить от путинского электората. Нет, так делать нельзя.

Собрать свою базу поддержки можно только радикально обозначив отличия от ныне существующего курса. Поэтому так важны три основных тезиса Ксении Собчак: переход на уровень парламентской демократии, выступление против войны и близость к Европе. Например, прекращение войны особенно важно для Дона, потому что с территории Ростовской области войска вводятся на Украину и выводятся обратно.

Я согласен с тем, что эти лозунги сейчас не пользуются поддержкой большинства. Но в политике важно создать свое меньшинство. Нельзя апеллировать к большинству, не создав своего меньшинства.

У Путина тоже было свое меньшинство, которое его поддерживало, считало его «русским Пиночетом». Эти люди думали, что он проведет либеральным путем правильные выборы. Потом наступило разочарование в Путине, но он все равно консолидировал свое меньшинство. Таким путем должен идти и любой либеральный политик сейчас.

— Есть ли какие-то явные трудности, с которыми могут столкнуться оппозиционные кандидаты на Юге?

— Вряд ли будет что-то специфическое. Есть команда по линии гражданской бюрократии противодействовать всем либеральным политикам.

— В Ростовской области параллельно шел сбор подписей за разных кандидатов, в том числе и за Владимира Путина. Как вам кажется, кому было легче?

— Подписи за Путина собирались при помощи административного ресурса. Ему самому вообще неинтересно, как идет предвыборная кампания. В его сознании она состоялась, он уже избран на следующий срок.

Вопрос не стоит в том, кто будет президентом. Им будет Путин. Вопрос в том, сколько процентов получат оппозиционные кандидаты. Это очень важно, поэтому я противник идеи Навального о бойкоте выборов.

Бойкот приведет к снижению голосов, поданных за оппозиционных кандидатов. Причем Путину совершенно все равно, сколько кто наберет. Он победит в первом туре и не так важно, будет ли у него 85% или 72%. Для Навального снижение голосов, отданных за оппозиционных кандидатов важно — чем меньше голосов получат они, тем более очевидно будет то, что он главный российский оппозиционер и делать ставку надо на него.

— Как вообще, на ваш взгляд, ведутся президентские кампании на Юге?

— По словам независимых наблюдателей, с которыми я общался, в Ростовской области заметны кампании Путина и Собчак. И если кампания Путина не может быть незаметной, то в заметность Собчак никто бы не поверил даже три месяца назад. Поэтому для нас это хороший результат.

— Насколько активно кампания Собчак проходит в регионах?

— Я не занимаюсь региональными вопросами в штабе, но вижу что люди тянутся к оппозиционному кандидату, это достаточно востребовано.

В обществе есть запрос на наличие нового лица российской политики, этим лицом вполне может стать Ксения Собчак. В Москве есть группы, выступающие «за» нее и «против», и качественно изменить ситуацию уже невозможно. В регионах все возможно, электорат здесь более пластичен в этом плане.

— Но в регионах выше уровень агрессии...

— Как говорил один из моих учителей, прежде чем создать себе рейтинг, создай себе антирейтинг. Любовь и ненависть в данной ситуации — это синонимы, но у них есть общий антоним — равнодушие. Поэтому агрессия против Собчак легко может быть конвертирована в ее поддержку при правильном управлении этой агрессией.

— Как вам кажется, почему не все оппозиционные кандидаты уделяют внимание регионам?

— Они, может, и хотели бы, но у них нет ресурсов. В первую очередь я говорю о человеческих, а не финансовых ресурсах. Другие оппозиционеры — это отработанный пар, при всем к ним уважении. У того же Явлинского было много лет, чтобы застолбить за собой нишу оппозиционного лидера, он не воспользовался этим.

При этом никто не говорит, что Явлинский плох. Он хорош, он прекрасный экономист, он умен и хороший полемист, но кредит доверия ему был уместен 20 лет назад. Сегодня большой запрос на новые политические лица. Этот запрос диктует и базу поддержки в регионах. Партии всегда активнее там, где есть база поддержки. Ее не купишь за деньги, она возникает только когда кто-то заинтересован в поддержке кандидата.

Политики, которые были активны в 90-е, уже неинтересны избирателю, поскольку у них было много возможностей победить. Мы живем среди политиков, некоторые из которых могли бы стать президентом. Например, Зюганов и Жириновский, но они добровольно отказались от этого. Поэтому сейчас, когда они не могут стать президентами даже теоретически, какой смысл их поддерживать? В этом смысле Зюганов повел себя достаточно остроумно, уступив дорогу на выборах Павлу Грудинину. Другие политики из 90-х решили этого не делать, но это не никак способствует их популярности.